Гвейн Гамильтон - Моя жизнь с русскими. Или Свой среди чужих
Бэн не расслышал и слишком сердечно хотел говорить, чтобы полностью понять.
– В России, – говорит, – писатели всегда были пророки, глашатаи. Слушали тех, кто раньше говорил, и отвечали, иногда соглашаясь, а иногда нет. У нас это не так. У нас самые великие писатели пытались просто говорить хотя бы какую-то, хотя бы малюсенькую, – Бэн показывал пальцем, какую малюсенькую, глаза горели любовью, – истину. Есть одно исключение, ну два. Это Шекспир, чуть-чуть, и Даниэль Дефо, писатель Робинзона Крузо. Только они обнимали истину всеми своими руками и говорили, как русский писатель, русским масштабом. Представьте тогда, каково читать Робинзона Крузо на русском языке! Русский масштаб, с английского оригинала! Хотя, ну, вы, вообщем-то, русские, – растерялся он.– Вы читали Робинзона Крузо?!
– Да, замечательно провел время, читая его. А ты, не «хочешь ешо пит»? – говорил студент с английским акцентом, совсем не правильно сделав звуки твердыми, когда сущность акцента Бэна была в мягкости. Вроде не заметил Бэн. Мы еще послушали пару непристойных анекдотов и готовились пойти домой.
– Очен, – говорит студент, – приятно било тебя встретит.
Бэн достаточно выпил, чтобы не слишком бояться, и мы поймали такси и поехали домой. На следующее утро он уехал, и я его больше не видел.
Закон и связь
Жизнь полна неуловимых вещей. Воздух ими переполнен – разными понятиями, радиоволнами, мобильными телефонами, законами. Для пройдох они не помеха, а очень даже наоборот, а для других – помеха и очередное испытание.
Прохожу мимо торгового комплекса каждый день по дороге на работу. Со временем начал замечать, что какой-то там один магазин пользуется большей авторитетностью у покупателей, чем остальные. Магазин мобильных телефонов. Нет необходимости подходить ближе, чтобы понять, что эти мобильные телефоны – серьезные штуки, и что продающие их – тоже не подарки, ревнивые. Ни перед чем не останавливаются, чтоб свой авторитет приподнять. То какие-то громкие акции проходят на раздевание, то раздают бесплатные сим-карты, то что-то с обезьянками из зоопарка делают. Проходить даже страшно стало – такая там всегда толпа возбужденная. Проходить стало трудно без того, чтоб не краснеть.
Но не об этом хочу я. Хотя мартышка мне в рожу чуть не влепила, когда я отказался взять сим-карту.
– У меня-то нет мобильного, гражданка, – говорю. – Зачем мне ваши серьезные штуки? – Но попробуй объяснить это возбужденной мартышке, рыбий глаз.
Да не об этом хочу я. А вот о чем: значит и я, башковитый, все-таки тоже дошел до того, чтоб мобильник себе купить. И так как не знал другого магазина, пошел в сей, на углу. Подходил и не краснел. Ну, кто живет теперь без мобильного? Двадцать или там тридцать лет назад можно было еще как-то обойтись, а теперь – тебе даже в глаза не посмотрят, если узнают, что у тебя нет мобильного. Всерьез тебя не воспримет даже самая нечеловеческая мартышка.
Значится, так тому и быть. Захожу в магазин дьявольский. Подходит рабочий персонал, молодой человек, достаточно тонкий и послушный. Улыбается. В рожу не влепляет. Я сразу почти успокоился. Был очень благодарен в душе, что все началось так хорошо и без хамства. Объяснил, зачем приперся.
– Не хочу, – говорю, – раздеваться. Я стесняюсь перед другими. Дайте, – говорю, – лучше какую-нибудь модель поскромнее, для первого раза.
И он мне показывал самые доступные модели. Европейское что-то, гадость какая-то. Ну, отечественного производства не было. Я выбрал себе «что-нибудь такое скромное», и мы начали оформлять связь.
Тогда выяснилось, что мой официальный способ проживания не соответствует правилам компании.
– То есть, адрес должен быть написан возле регистрации, – говорит пацан. – Правила такие. Мы должны знать, где вы находитесь ночью, – говорит. – Для безопасности государства.
– Я вас уверяю, – говорю, – и обещаю, честное слово, ничего опасного у меня ночью не бывает. Это самая настоящая регистрация. Я две недели ждал эту регистрацию. Ходил без документов и избегал встреч с ментами. Я долго стоял в очереди и много раз неправильно заполнял анкету так, что девушка отказывалась принимать мою бумагу, пока не заполню верно.
– Это я вас понимаю, – говорит. – Это очень жаль. – И вид у него действительно был жалостливым. Видно, что по правде хочет помочь, и он пошел опять советоваться. Когда пришел, выглядел так же жалостливо: – Нет, – говорит, – мне жаль. По правилам компании, адрес должен быть указан на регистрации.
Тут другой начинает подкрадываться. У него вид был болезненным, будто всю ночь пил с кем-то на брудершафт. Мне в лицо отказывался смотреть. Менеджер какой-то.
Парнишка все повторил сочувственно.
– Две недели без документов… от ментов бегал… анкету неправильно заполнял… придирались…
А другой, сук ему в нос, схватил мои документы из рук молодого парня и шептал тихо и неразборчиво, чтоб голове не было больно, или там какой-нибудь тупой иностранец не мог его понять. Смотрел на регистрацию. Дышал на нее.
– Паршиво разбираешься в вещах, – шепчет, – малолетка. Я пойду, – шепчет, – куплю тебе сейчас за двести рублей такую регистрацию в любом переходе. – И с решающим высокомерием бросил мои документы на стол. Постоял еще пару минут победоносно и ушел в свой кабинет.
Минуту-две еще стояли мы. Я что-то говорил бессмысленно, типа, поменяли закон, меняют каждый год, законодательство российской федерации говорит то-то, то есть уже не пишут адрес на регистрации, это не прописка, документы у меня нормальные. Как же так. Почему государство не хочет, чтобы я разговаривал с людьми и познакомился. Ну, без мобильного уже не современно.
Но все было бессмысленно. Не парнишка законы пишет.
– А у вас есть, – говорит тогда парнишка, – какой-нибудь знакомый, у кого адрес в паспорте написан?
Магазин находился недалеко от работы моей, и учителя часто приходили смотреть на новые модели телефонов, мартышек, и так далее. И в этот раз один наш директор по обучению, джентльмен постарше, зашел.
– Джон, ты новую регистрацию еще не сделал?
– Нет.
– У тебя в паспорте адрес написан?
– Написан.
– У тебя ночью безопасно?
– Что?
– Ничего. Можно оформить мобильную связь на тебя?
– Можно.
Сделали за пять минут. Даже хмурый менеджер, сук ему в нос, не противился. Не знаю, зачем это все нужно было, но теперь официально я в Зеленограде живу, я британец, и мне 60 лет. Нормально. Мобильный работает. С людьми знакомлюсь.
Казак
Есть у меня один дружбан – потомственный казак. Ну, мы с ним на короткой ноге. Видимся иногда после работы, пивко пьем. Разговариваем по-русски вместе и обсуждаем казацкие темы. И видеться, как бы, всегда отрадно, конечно, и обсуждать. Да вот только что-то он, бедный, последнее время всегда распаленный негодованием. Никак нормально не может ходить по улицам или там метрополитену без того, чтобы не разгневаться и не растоптаться ногами. Прямо очень обидно и тяжело с ним разговаривать вечером.
Но вот вчера, к примеру, высказывал причину вполне приличную, по-моему. Прилично достали, и он в ответ в очередной день подряд вышел из себя полностью. Но только после того, как убедился, что другого выхода, кроме как из себя, не было:
– С людьми говорить не реально. Все равно не слышат тебя, если ты не кричишь. Что-то у людей наших со слухом. Ты думаешь, у тебя есть проблемы с раздутой бюрократией – я готов уже лопнуть на части, да негде будет этим частям упасть – нации меня лишили.
Все началось одним вечером, когда мы с ним размечтались, будто по свету путешествовать – это круто, и он решил себе загранпаспорт обновить до новых стандартов. Так что, в принципе, виноват немного в очередном негодовании сам я, блин. Толкнул его, может, неладное дело совершить, разрисовав, возможно, слишком красивую картину ненужной, в конце концов, границы. И он польстился, дьявол, на искушение. Отправился в стол, где первый этап к загранице находится, и там возникли сюрпризы, на которые никак невозможно было рассчитывать.
– Зато, – говорит – узнал впоследствии очень интересные вещи. Вещи, до которых я бы никогда не догадался сам – не поверил бы. В первую очередь, что я – ничейный. Ни царя у меня, ни гражданства.
– Интересно, – говорю, – и печально. А что ты имеешь в виду, елки-палки?
– Я говорю им: «Диссертацию защитил в МГУ. Загранпаспорт у меня-то был! Дед мой был оренбургский казак!» – «Ничего, – говорят, – и не хвалитесь. Сведений о приобретении тобой гражданства РФ в УФМС нет». «Вот тебе на! То есть, как нет!?» – «Да так, – говорят, – пустяки. Таких как ты – тысячи». Вот. Я никогда бы не подозревал. Но обидно все-таки, и дышать реально тяжело. Закручинился, на здоровье. «Это же безобразие, – говорю громко, чтоб слышали. – Этого не может быть, проверьте еще раз реально, пожалуйста». – «Да вы успокойтесь, гражданин, – говорят, – Так и так, тысячи подобных исков в судах всех регионов к миграционной службе – ничего здесь оригинального нет. Так что ты не гордись, – говорят, – казачья сабля. Лишить тебя гражданства проще простого – нужна тройка подписей – и ты никто, и звать тебя никак, Мазепа». Ну, тогда я пригорюнился уже без церемонии. «Какие, – говорю, – предатели! Вы-то сами предаете страну, избавляя ее от своих хороших корней. Сами посмотрите, а то будет сейчас скандал массовых пропорций». Ну, послушали, похоже, забоялись и сказали, что проверят еще раз. Проверили. И прислали мне решение свое по почте. Открываю и вижу, что я не имею гражданства и «спасибо, что обратились к нам, до свиданья». Даже не заказное это было письмо, а самое такое, что может потеряться легко. Как тебе вот эти яблоки?
